Я всматривался в её барьерный рисунок и невольно сравнивал его с рисунком Астоэ.

Они были чем-то похожи, но в то же время совершенно различны.

Как будто бы кто-то когда-то взял два одинаковых бумажных листа, сделал на них два идентичных наброска, но после раскрасил их так, что уже никто никогда не сумел бы найти в них хоть что-нибудь общее…

Никто не сумел бы…

Но только не я…

Астоэ разлила вино по бокалам и начала что-то говорить, а я, ничего не слушая и не слыша, напряжённо всматривался в оба рисунка.

Что мне хотелось в них отыскать?

Вероятно, подсказку.

Если во время боя белые нити в ауре киборгши давали возможность откатывать время на пару мгновений назад, то здесь и сейчас, когда в распоряжении у меня целый клубок из таких же нитей от Мелы…

Да. Это и в самом деле могло получиться.

Стоило лишь захотеть.

И я захотел. Потянулся к себе, к той части моего разума, которую занимала «соседка».

Тонкие золотистые нити коснулись белого сгустка, проанализировали ситуацию, прикинули, какой нужен отклик, количество, мощность слияния, глубина, а затем, частично превратившись в иглу, воткнули её в нужную точку.

На неуловимо короткий миг сознание озарилось огнём, но он тут же погас, оставив после себя чистую, чуть обновлённую ауру. В том месте, куда входила игла, в барьерном рисунке спутницы появилась маленькая золотистая ниточка…

Висящие на стене раритетные ходики показывали «минус два сорок пять». Кроме меня в комнате никого не было. Столик был пуст, кровать аккуратно заправлена, дверь приоткрыта, но ранец с лопаткой лежали на прежнем месте. Почему они переместились во времени вместе со мной, бог весть, но я по этому поводу ничуть не расстраивался.

«Надо же! У тебя получилось», — в голосе Мелы сквозило настоящее удивление.

«Ты ожидала чего-то другого?»

«Нет, но… — а теперь она, похоже, смутилась. — Просто я думала…»

«Продолжай», — подбодрил я её.

«Я полагала, что сразу у тебя ничего не получится. Думала, тебе нужна встряска».

«Ага. То есть, ты вправду думала, что я буду трахаться с этой тварью?»

Мела молчала. По-моему ей было стыдно.

Настаивать, чтобы она ответила, я не стал.

В коридоре, как в комнате, тоже никого не оказалось. И решётки на окнах отсутствовали.

Открыв створку ближайшего, выглянул наружу. Откуда-то слева из-за построек доносились знакомые крики. Вероятно, именно в эти секунды я прошлый готовился начать схватку с Астоэ.

Прыжок со второго этажа получился удачным. Ничего себе не сломал, не вывихнул и не ушиб. А что газон немного помял, так это нестрашно. Сверху этот участок не виден, а понизу, насколько мне помнилось, в течение двух следующих часов никто не ходил.

Чтобы добежать до деревьев, хватило десятка секунд.

«К ограде не подходи, — внезапно проснулась „соседка“. — На ограде сигналка».

«Что предлагаешь?»

«Найти того, у кого есть доступ».

«К воротам?»

«К калиткам. Пара тут точно есть».

«А если там часовые?»

«Главное, до калитки дойти. А с часовыми решим…»

В засаде около неприметной тропинки я просидел минут двадцать. До арены от места, где пришлось затаиться, было около сотни шагов, но, благодаря высаженному рядами кустарнику, тропинку оттуда никто не видел. За всё время ожидания по ней прошли только две служанки с корзинами. То ли бельё они в них несли, то ли снедь, не суть. Главное, что в качестве «пропусков» они не годились. Мне требовался кто-нибудь посолиднее. И этот «солидный» в конце концов появился. Господин Либий собственной персоной, нынешний фаворит местной хозяйки. Судя по резким движениям и выражению морды, Либий был зол. План, что с ним делать, сложился мгновенно.

Тихо вынырнув из кустов за спиной фаворита, я взял его, так же как на арене с Астоэ, на удушающий, выдернул из висящих на его поясе ножен тесак, легонечко ткнул острием под рёбра и прошипел в ухо:

— Дёрнешься — сдохнешь!

Либий перестал трепыхаться и позволил дотащить себя до кустов.

— Ты?! — выпучил он глаза, когда я слегка развернул его и приставил лезвие к горлу. — Но ты же…

— Да. Я должен быть там, но там меня нет, — перебил я его, мотнув головой в сторону дома. — А теперь слушай сюда и слушай очень внимательно. Твоя госпожа захотела сделать меня своим фаворитом. Новым, вместо тебя. Но я этого не хочу. Ты, как я понимаю, этого тоже не хочешь. Выход один — чтобы я исчез. Но исчез так, чтобы твоя госпожа поняла, что я не погиб, а сбежал. Просто сбежал. Сам. Без принуждений. Понял?

— П-понял, — прохрипел Либий секунд через десять.

— Ну, вот и молодец..

К нужной калитке мы подошли спустя пять минут.

«Там мало кто ходит, — сообщил про неё хозяйкин дружок. — Но два раза в день её проверяют. Я это тоже, бывает, делаю…»

Пост у калитки имелся, но только с одним часовым, а не с двумя, как возле ворот и другой калитки.

Часовым оказался какой-то невзрачный мужик в выцветшей кацавейке. В нарушение всех уставов он находился не рядом с охраняемым объектом, а расположился в тенёчке под деревом, шагах в десяти от забора.

Узрев неожиданных проверяющих, мужичок буквально подпрыгнул с расстеленного под задницей коврика и попытался изобразить служебное рвение.

Натянув на физиономию максимально брезгливое выражение, Либий указал на калитку:

— Открой.

Часовой стремглав бросился выполнять указание.

Негромко проскрежетал вставленный в замочную скважину ключ. Дверца, скрипя, отворилась.

— Готово, господин Ли…

Договорить часовой не успел. Лезвие сапёрной лопатки с хрустом перерубило ему шейные позвонки.

Либий невольно поёжился, но изображать из себя «интеллигента» не стал. Ухватил убитого за ноги и потащил в сторону от калитки.

«Восстановителем его случайно не вылечат?» — спросил я у Мелы, вытирая МСЛ о траву.

«Нет. Восстановитель действует лишь в первые пять минут. Дальше никак».

«Понятно. А если его в другой день допросят?»

«Из сегодня ты его вычеркнул. А завтра или вчера он тебя помнить не будет, потому что ни вчера и ни завтра тебя здесь не было…»

Интересные тут всё же парадоксы со временем. Никак не могу к ним привыкнуть…

Выйдя наружу, я зашвырнул за забор трофейный тесак:

— Забирай. Мне чужого не надо.

Либий ничего не ответил. Только глазами недобро зыркнул…

«Зря ты оставил его в живых», — проговорила Мела минут через десять, когда поместье окончательно скрылось за окружающими его деревьями.

«Почему зря?»

«Потому что живые свидетели всегда имеют возможность заговорить».

«Ну, если он вдруг захочет заговорить, ему же не поздоровится», — хохотнул я в ответ.

«Ты не понял. В том, что случилось, свидетель — ты, а не он».

Я призадумался. Потом помрачнел.

Мела была права. А я нет.

Живой и разгуливающий на свободе свидетель предательства Либия был ему совершенно не нужен. Зато если свидетель внезапно умрёт, это станет для Либия настоящим подарком…

Меня догнали спустя два часа. Всё, что я смог — это укрыться от преследователей в узком овражке-расщелине и приготовиться к неравному бою.

«Эх, не успели к реке, — посетовала „подселенка“. — Ещё бы часок, и они б нас уже не достали».

«К реке? Что за река?»

Как это ни удивительно, я был абсолютно спокоен. Два десятка всадников с копьями, шокерами и арбалетами, перекрывшими вход в овраг, волновали меня постольку-поскольку. Мысли витали вокруг другого.

«Река — это Река. Она в нашем мире одна. Возле Реки власть Астоэ не действует».

«Не действует — это хорошо. Но что будет, если я откачу время ещё на пару часов?»

«Всё останется прежним. Они уже знают, как ты сбежал, поэтому будут преследовать тебя, пока сегодня не кончится, а в нашем мире сегодня не кончится никогда».

«Они тоже умеют перемещаться во времени?»

«Нет. Ты их сам за собой потащишь. Здесь и сейчас сегодня принадлежит им, и в этом сегодня ты от них уже никуда не сбежишь».